вне календарей и часов
Со дня её смерти в доме поселилась тишина. Она рушиться, когда отец смотрит телевизор, или когда я включаю музыку.
Я часто остаюсь наедине с этой тишиной, и порой мне кажется, что она вот-вот поглотит меня. Ночные шорохи со страхом списываю на кота, пытаюсь уснуть. Иногда ночная тревога, не дающая мне крепко спать, остается и на утро. Этот страх заставляет меня оборачиваться, и видеть в обычных вещах призраки прошлого.
Мне кажется, будто я медленно схожу с ума.
Но мне становится лучше, когда в квартире помимо меня еще и отец. Мы вместе заполняем тишину, заливаем светом темноту. Когда он дома, мне уютнее.
Знаете, мне очень не хватает уюта. В моей квартире никогда не было ремонта, и я просто ненавижу эти советские обои, слившиеся со стеной. Однако я рада, что дом у меня хотя бы есть. Пусть редко кто меня там ждет, пусть иногда так не хочется туда возвращаться, пусть. Эта квартира напоминает меня — она будто застряла в прошлом; прокуренная и выцветшая.
Куда не посмотри в этом доме, всё напоминает о ней. Ушла она летом, уходила, казалось, долго — месяц и два дня. Мы с отцом были дома, и когда он подошел ко мне со словами: "Кажется, все", слёз не было. Только пустота внутри, и будто бы электричество в животе. Конечно, почти все слёзы ушли в самом начале того маленького ада, когда её только схватил первый инсульт.
Казалось бы, бабушка и бабушка, только для меня она была матерью. Ворчливая была, зато улыбка у неё — ну просто божий одуванчик! И именно её мне так не хватает.
Так хочется снова придти домой, и вместо своего дивана увидеть бабушкин диван, а на нём её. И сесть рядом хочется, и чайку вместе попить, и телевизор посмотреть. Но нет её, и всё. Зато воспоминания есть. И я точно помню — двадцать четвертое августа. Хотя это не так больно, как двадцать второе июля...
Я часто остаюсь наедине с этой тишиной, и порой мне кажется, что она вот-вот поглотит меня. Ночные шорохи со страхом списываю на кота, пытаюсь уснуть. Иногда ночная тревога, не дающая мне крепко спать, остается и на утро. Этот страх заставляет меня оборачиваться, и видеть в обычных вещах призраки прошлого.
Мне кажется, будто я медленно схожу с ума.
Но мне становится лучше, когда в квартире помимо меня еще и отец. Мы вместе заполняем тишину, заливаем светом темноту. Когда он дома, мне уютнее.
Знаете, мне очень не хватает уюта. В моей квартире никогда не было ремонта, и я просто ненавижу эти советские обои, слившиеся со стеной. Однако я рада, что дом у меня хотя бы есть. Пусть редко кто меня там ждет, пусть иногда так не хочется туда возвращаться, пусть. Эта квартира напоминает меня — она будто застряла в прошлом; прокуренная и выцветшая.
Куда не посмотри в этом доме, всё напоминает о ней. Ушла она летом, уходила, казалось, долго — месяц и два дня. Мы с отцом были дома, и когда он подошел ко мне со словами: "Кажется, все", слёз не было. Только пустота внутри, и будто бы электричество в животе. Конечно, почти все слёзы ушли в самом начале того маленького ада, когда её только схватил первый инсульт.
Казалось бы, бабушка и бабушка, только для меня она была матерью. Ворчливая была, зато улыбка у неё — ну просто божий одуванчик! И именно её мне так не хватает.
Так хочется снова придти домой, и вместо своего дивана увидеть бабушкин диван, а на нём её. И сесть рядом хочется, и чайку вместе попить, и телевизор посмотреть. Но нет её, и всё. Зато воспоминания есть. И я точно помню — двадцать четвертое августа. Хотя это не так больно, как двадцать второе июля...